Дождь шёл весь день, и всю ночь, и ещё день. С потолка в церкви капало. Вильгельм сидел, скорчившись, на скамейке в исповедальне, тёмная влажная масса волос размазана по стене. Думать не хотелось, но мысли упорно прокручивались в уме - одна за другой, одной строкой.
« Два дня, ещё целых два дня… зачем? Заберу её прямо сейчас… вдруг она пожертвует сестрой?.. нет, не может быть. Она такая гордая, она лучше умрёт, чем оставит мне Анну… и… вдруг что-нибудь изменится?..»
Он одёрнул сам себя, тряхнул головой, словно отказываясь думать о невозможном. Но эта мысль была так привлекательна!.. она возникла случайно, словно из ниоткуда, в ответ на его отчаяние и безрадостные рассуждения.
«Она ведь сможет меня полюбить, правда сможет?..
Я никогда не делал ей больно, никогда не обижал её… всё время старался относиться к ней, как к равной. За что она так холодна со мной?
Неужели я действительно настолько страшен?… но больше никто этого не замечает.
Просто больше никто не знает всей правды.
Но я всё равно не мог молчать, она должна была решать сама. Я отдал ей право выбирать…
Хотя лучше бы я этого не делал.
Меня любили… любили… и святые, и грешницы, и аристократки, и нищие. Кто она?..
Она святая…
И она мне нужна. И я получу её, всю её дикую и прекрасную неприрученную душу… её совершенное тело… её мысли - то робкие, мягкие, то дерзкие, странные, грешные.
Я отниму её у смерти. Такие, как Элиза, живут вечно. Я заставлю людей поклоняться ей. В её честь построят храмы… она забудет всё, что было раньше… я сделаю её своей … потому что люблю её».
Ржавый колокол пробил два раза.
«Пора».
-Здравствуй, любимая. Ты решила?..
Она молчала. Взгляд потемнел от боли, бледные тонкие руки бессильно лежали на одеяле.
-Упрямая, - он сел рядом, привычно поцеловал её в лоб, ненадолго освобождая от страдания. - Скажи мне, что будешь со мной, и всё кончится. Или - если хочешь, - отдай сестру…
-Уйди, оставь меня… ты никогда не получишь от меня согласия ни на что…
Вильгельм восхитился её силой и дерзостью.
-Не обманывай себя, любимая, - горячо прошептал он, поцелуями согревая её ледяные руки. - Мне нужна только ты… разве ты не видишь, как я люблю тебя?.. разве не чувствуешь? Тебе будет хорошо со мной - так хорошо, что ты забудешь всё на свете. Ты словно родишься заново… пойдём со мной - и тебе больше никогда не будет больно, обещаю.
Девушка отдёрнула дрожащие кисти, ударила его по губам. Вильгельм криво улыбнулся. Этот её поступок разбудил в нём двойственные чувства. Его никто никогда раньше не отвергал с такой яростью и таким упрямством. Но каждое её прикосновение, пусть и приносящее боль, дарило ему жестокое, дикое наслаждение. Внутри что-то сломалось.
-Зачем? - жалобно спросил он, положив голову на одеяло.
Элиза дёрнулась, словно с отвращением, попыталась отодвинуться.
-Уходи…
-Любимая, прошу тебя… пожалуйста… помоги мне. Я сойду с ума… я так люблю тебя…
-Когда любят - понимают, - ответила она, замирая на краю кровати.
-Так - по-твоему - любят люди. Я не умею так любить. Моё чувство сродни ненависти, оно глубже человеческих страстей и чище их. Любовь смертных вероломна и некрасива… несовершенна… ты достойна большего…
Он умоляющим взглядом посмотрел на неё и добавил тихо:
-Я не умею плакать, любимая… не учи меня этому, прошу тебя. Это жестоко.
Осенью не бывает тихо: вечно идёт дождь, шуршат листья под ногами прохожих, ветер дёргает ещё не успевшие осыпаться деревья за полу разноцветного плаща, словно нищий просит подачки. Шорох, шелест, шёпот.
Но было тихо. Так тихо, что были слышны вдалеке чьи-то почти бесшумные мягкие шаги. Это кралась по сугробам зима.
Повинуясь странному порыву, Элиза протянула руку и коснулась его волос. После дождя они вились ещё сильнее, превратившись в чёрные, гладкие кольца. Вильгельм закрыл глаза. Его губы вздрагивали, длинная шея бессильно согнулась. Он был похож на ангела у ног Девы Марии.
-Боже мой… за что ты мне?..
Её пальцы скользнули по его щеке, лаской тронули его губы, словно прося прощения за удар. Тогда Вильгельм взял её руку в свои, поцеловал, словно приветствовал хозяйку и Госпожу.
-Я нужен тебе? - с надеждой спросил он, поднимая голову и заглядывая девушке в глаза.
-Ты не умеешь любить… так, как любят люди. Ты бы смог так же полюбить меня?
-Зачем? - удивлённо и радостно спросил он, с трудом отрывая жадные губы от её кожи. - Я уже люблю тебя сильнее, чем смог бы любой из смертных. Пойдём со мной, Элиза. Я научу тебя любить по-своему…
-Нет, - медленно покачала головой девушка. - Я боюсь этой любви. Она мне не нужна…
-Чего ты хочешь?.. я сделаю для тебя всё.
-Люби меня так, как смогла бы полюбить тебя я.
Вильгельм улыбнулся и осторожно обнял её.
-И всё?.. это просто, моя Госпожа. Поцелуй меня… дай почувствовать, как ты меня любишь…
Со стоном оторвавшись от неё, он болезненно улыбнулся.
-… любишь… о-о, милая… ты правда любишь меня… - потерянно прошептал он, рассмеялся от счастья. Снова потянулся к ней. - Ещё… пожалуйста… я так долго ждал этого…
Народ однородной чёрной массой вытекал из дверей церкви. Ржавый колокол надтреснуто звенел, дождь передразнивал чужие слёзы. Зима, удобно устроившись у края гроба, печальным застывшим взглядом глядела в лицо умершей.
В церкви остались двое.
Вильгельм, соперничая с Зимой красотой и бледностью, стоял и улыбался странной, страшной улыбкой. Анна плакала. Сквозь крышу просачивались крупные капли дождя. Голуби умерли от холода.
-Вильгельм, - тихо сказала девушка, отворачиваясь от гроба и прямо глядя на священника. - Где она сейчас?
-Не знаю, - честно ответил молодой человек, подходя ближе к умершей. - Иди, Анна, потом поговорим.
Она ушла.
-Ну, здравствуй, Элиза. Тебе нравится там?.. не бойся, я скоро приду за тобой… а может быть, и не скоро. Знаешь, это весело - ты научила меня любить по-своему. Вы, люди, не умеете держать слово, не умеете хранить верность. Твой жених без ума от тебя, он всё благодарит меня, уже совсем замучил. Твоя сестра прекрасна, Элиза. Она жива и она мне верит. Обещаю, я буду любить её по-человечески…
Вильгельм наскоро попрощался с Зимой, подарив ей одну белую розу из погребального венка, и пошёл к выходу из церкви.
-Анна! - крикнул он в дождь. - Подожди меня…
