Трудный ребёнок.
Любой, кто оказался бы в этой комнате до настоящего судьбоносного момента, удивился бы наличию на столе чернильницы. Это архаичное приспособление для письма не смотрелось в варварски-роскошном интерьере, тем более, рядом, на полу, валялся с десяток ручек. Но поскольку судьбоносный момент наступил, чернильница, наконец, показала себя во всей красе: описав плавную кривую в воздухе, шлёпнулась на ковёр и извергла из себя сто двадцать миллилитров свежих чернил.
-Мало, - вслух решил обитатель комнаты. Действительно, последствия смотрелись убого и никак не желали производить впечатления вселенского хаоса.
Он от души добавил пачку разорванных старых писем, перевернул пепельницу, разбросал по ковру содержимое корзины для бумаг. Запрыгнул на диван и с высоты птичьего полёта обозрел результаты праведных трудов. Вздохнул, мысленно напоминая себе, что идеал недостижим, и пошёл в следующую комнату.
Таким порядком он успел загадить свой кабинет, гостиную, малый зал, столовую и уже принялся было за спальню, как прибежавший на шум дворецкий напинал ему куда следует и отправил спать в правое крыло.
Он изобретательно и красиво ругался. Отказался раздеваться, а, когда горничная стала настаивать, равнодушно выбросил абсолютно все предметы своего туалета из окна третьего этажа и предложил ей последовать этому примеру. Горничная сбежала.
-И передайте этому идиоту, - проорал он в пустой коридор, зная, что его густой бас донесётся до каждого обитателя замка, - что я не собираюсь так просто сдаться!
Под адресатом данного высказывания он подразумевал своего отца.
-Дурак, - тихо раздалось под дверью.
Скатился с кровати и пристально уставился на замок. Когда ручка двери начала тихо поворачиваться, забрался на кресло и, не потрудившись даже накинуть на себя какую-нибудь чисто символическую тряпочку, нагло улыбаясь, устроился там поудобнее. Дверь открылась.
-Последнее секретное оружие, - прокомментировал он, щуря глаза на свет из коридора.
-Ничего себе, - протянула девушка, оценивая открывшееся зрелище.
Он провокационно закусил нижнюю губу.
-Видимо, папашка сдаёт позиции, раз тебя прислал. Да ещё и с ключами. Чтобы я не смел сопротивляться.
-Папашка глотает валидол и хрипит нечленораздельные ругательства. Отойдёт где-нибудь через неделю, когда тебе надоест шокировать горничных и окапываться в мусоре. Я здесь добровольно.
-А-а, пропал я, - хрипло простонал он, устраиваясь в кресле поудобнее и роняя голову на подлокотник. Красивый, почти женственный изгиб обнажённого бедра обозначился немного резче. - Даже боюсь интересоваться, чем заслужил подобную участь.
-Мне понравилось, как ты завтракал. Я люблю клубнику.
-Плагиат, - покачал он головой, небрежно закинул на подлокотник ноги и свесился с другой стороны кресла. - Ну, сядь куда-нибудь, что торчишь на пороге как бедная родственница. Клубнику она любит… а меня?
-Мечты, мечты… а куда сесть?
-На кровать, - мгновенно отреагировал он, кончиками пальцев задев тяжёлую ткань балдахина.
Нэнси ещё немного постояла, оценивающе глядя на него, на кровать, потом покосилась на свои джинсы. А, газовый баллончик… где-то в кармане кофты… вообще-то он там лежал для вечернего обхода замка, но мог сыграть и роль отрезвляющего подзатыльника.
Села. Он улыбнулся, чуточку торжествующе, чуточку излишне нагло. Волнуется. Боится, как бы не довёл папашку своими капризами.
-Вечерняя проповедь, - глядя на неё снизу вверх и всё так же покусывая нижнюю губку, с издёвкой сказал он.
-Оденься, дурак, - просто и спокойно произнесла девушка. - Если ты думаешь, что так смотришься привлекательнее, то вынуждена тебя разочаровать - это попросту глупо.
И с трудом отвела взгляд от его живота.
Он хрипло рассмеялся, так что по длинной шее прошла мягкая судорога.
-Вильгельм, - почти умоляющим тоном сказала девушка. - Я очень не люблю разговаривать с обнажёнными молодыми людьми, потому что обнажённые молодые люди - это предмет для отдельного разговора. Оденься, пожалуйста.
Кивнул, дотянулся до какой-то накидки, гибко завертелся в кресле, обворачиваясь тонкой материей.
-Лучше? - серьёзно спросил он, критически оглядывая себя. - Теперь я похож на мумию…
Чудно сохранившаяся мумия, подумала она.
-Ты собиралась что-то там гнать, наверное, о морали и нравственности. Только позануднее, пожалуйста, у тебя очень спокойный голос, прямо убаюкивает, - он повёл плечами, так что мягкая обивка кресла обволокла его тело.
Нэнси слабо улыбнулась, не вполне уверенная, на что стоит реагировать - на комплимент или на издевательство.
Помоги мне, - затем почти приказала она.
Вильгельм вопросительно поднял брови.
Помоги мне понять, что в тебе не так. Что тебя заставляет вытворять все эти глупости. А? Скажи, что?
Рога чешутся, - оскалился он, демонстрируя далековатые от совершенства зубки.
«Хм, в этом он пошёл в папашу. Ну почему только в этом? Был бы толстым, донельзя непривлекательным… короче, не таким, как сейчас».
И эта тряпка жутко неудобная…
«О-о, постоянно готов раздеться. Тоже семейное». Нэнси пожала плечами: «В принципе, если он не будет так зазывно улыбаться, кусать губки и краснеть, как девушка, когда в голову приходят мысли, противоположные нравственности и морали, то он вполне удобоварим даже в обнажённом виде. Только вот как его заставить не делать всего этого?»
-Слушай, я серьёзно. Я теряюсь в догадках. Вроде бы тяжёлым детством тут не пахнет, воспитание вполне стандартное, наследственность, конечно, не совершенна, но и не похожа на родословную Джека Потрошителя. Может, комплексы?
-А-а, меня раскрыли, - делая попытку снова заалеть, мило улыбнулся он. Затрепетал ресницами, стрельнул в неё глазами. - Может, и комплексы. А может быть, это ты меня смущаешь…
-Я уже думала об этом. Но появилась я гораздо позже, чем у тебя начался этот запоздалый подростковый максимализм. Местами переходящий в старческий маразм…
-Злая… - обиженно надул он губы. - А зачем тебе это выяснить?
-Ну, какая из меня домоправительница-экономка, если я понятия не имею об обитателях замка. А ты, поскольку являешься наследником всего этого имущества, автоматически попадаешь в сферу моих интересов. Короче, я озабочена своей карьерой и примерными планами на ближайшие лет пять. Ты мне никакой уверенности дать не можешь. Это меня беспокоит, если не сказать больше…
-Что, по ночам не спишь? - Вильгельм аж вздрогнул от удовольствия, представив себе её на бессонном ложе, всю такую озабоченную проблемами его нравственного воспитания.
-Ой, вот только не надо дешёвой патетики. Да, рву там на себе одежды, посыпаю главу пеплом… что ещё в таких случаях делается?
-Истово молишься и раздаёшь милостыню, - охотно подсказал он. Зевнул, как котёнок - сначала закатав язык чуть ли не в трубочку, затем вытянув его и чуть подрожав кончиком.
До девушки, в конце концов, дошло, что он явно и бессовестно издевается надо ней. И к тому же устал и хочет спать. Сработал рефлекс хозяйки дома - ей стало жаль этого инфантильного юношу с наследственными замашками стриптизёра-эксгибициониста.
-Ладно, спи, несчастный. Пойду окна внизу закрою… да, кстати, просвети любопытную - ты спишь одетым?
-Когда как, - пожал он плечами. - Приходи сегодня, проверишь…
-Спасибо, не тянет. Спокойной ночи.
Он улыбнулся, кивнул. Грациозно потянулся всем своим сладким телом, перетёк с кресла на кровать, закогтил там подушку и вздохнул в прохладный шёлк что-то нечленораздельное. Потом мурлыкнул, повозился ещё и затих.
